Лихие 90-е (рассказ)

Красивая голубоглазая длинноногая блондинка в модных шмотках (извините, вещах), мини- юбках и джинсах с низкой талией, сразу получила красивую кличку Барби. Будучи самой богатой из всех из нас, Барби пользовалась дополнительным авторитетом среди одноклассников и, чтобы подкрепить его, частенько устраивала у себя «на флэту» вечеринки. Поскольку лично у меня дружбы с Барби не получилось (я была «слишком грубой и примитивной» для её круга), то меня на эти вечеринки не приглашали. Но, не скрою - мне ужасно хотелось там побывать, потому что по рассказам ребят, там крутилась самая модная музыка, было много места для танцев и, самое главное, можно было пить и курить совершенно свободно, потому что все «тусовки» устраивались в то время, когда Люськиных родителей не было дома. В общем, кто завидовал Люське. Кто ненавидел её - смысл от этого не менялся, потому что - всем всё равно хотелось хоть раз побывать у неё дома и вдохнуть глоток «модной», «понтовой» свободы.
- Да ладно, Маш, не обижайся, - я примирительно пододвинула к ней картонную коробочку картошки- фри, - я это так просто…. Но, всё же: вот закончим мы школу, и что? Как ты дальше будешь устраивать свою жизнь? Я же должна быть в курсе планов лучшей подруги.
- Подхалимка, - коротко рубанула Рябинина, но на вопрос всё же ответила, - я ещё не думала, но, думаю на химфак пойду. Ну, встречу там кого-нибудь…
- Угу, лаборанта с третьей парты.
- Так, всё! Ну, тебя, знаешь куда?..
Машка снова надула губы и принялась за еду. Я-то понимала, что, возможно, ей действительно, было обидно: она говорит всерьёз, а я издеваюсь, как хочу. Я согласна, но…. Её видение дальнейшей жизни казалось мне настолько скучным, серым, пресным, что я не могла слушать о нём без того, чтобы « не подсолить».
- А ты о чём мечтаешь?
Маша была обидчивая, но отходчивая, поэтому, на десять лет нашей дружбы, мы почти никогда серьёзно не ссорились.
- Ну-у-у, не знаю…. Хочу жить красиво, интересно, ярко, - ответила я, задумчиво глядя на проезжающий мимо чёрный «BMW» с тонированными стёклами.
- Это как?
- Ну, вот, ты фильм «Интердевочка» видела?
Услышав название запретного для нас фильма, Рябинина покраснела как рак, потом отпрянула, выронив
оставшийся гамбургер, соус от которого растёкся по столу неприятной белой лужицей:
- Ты что, проституткой хочешь стать?
- Да нет! Я тебе немного не о том. Кстати, а ты-то зачем этот фильм смотрела? Ты ж такое не смотришь. Там же се-е-екс!
Последнее слово я сказала громким страшным шёпотом, которым такие вещи и должны были произноситься при детях. Потом, не выдержав, расхохоталась в голос. Машка покраснела ещё больше. Потом посмотрела на часы:
- Пошли, давай, а-то на химию опоздаем.
- Ну да- ну да, тебе ж ещё за лаборанта замуж!
- Слушай! Я тебя когда-нибудь…
- Колбами закидаешь?
Вот так вот, весело смеясь и поддавая друг другу пендали для ускорения, мы побежали в школу. Очень жаль, что у нас было сейчас так мало времени, ведь, именно сейчас, Машка начала «оживать», вылезла на несколько минут из своей книжно- учебной «скорлупы», став обычной, современной девчонкой девяностых (на дворе был 1994 год).

***

Оставшиеся уроки утекли зря прожитым, как мне казалось, временем, как вода сквозь пальцы. Зато после них произошло то, чего я ну никак не могла ожидать: ко мне подошла Люська Кучеренко!
- Слушай, Ленка, а ты что сегодня вечером делаешь?
«Надо же, «Ленкой» стала. Хоть не «Марковой». Странно даже».
- Да не знаю, пока, а что?
- Есть одна темка…. Хочешь с нами в клуб?
- Куда?
У меня даже глаза расширились от удивления и лёгкого шока. Ночной клуб! Это место - мечта всей современной молодёжи от пятнадцати, до.… Не знаю, до скольки там у нас люди себя молодёжью считают. Те из нашего (да и параллельного тоже) класса, кому удалось хоть раз оказаться в ночном клубе, считались крутыми, или, как сейчас говорили, «продвинутыми».

А теперь и я, если это, конечно, не шутка, могла приобщиться к «этиле». Могла, но, вопрос: отпустит ли мать? И, второй вопрос: почему Барби решила, вдруг, пригласить меня? «Никак земля скоро налетит на небесную ось».
- В «Метро». Мы там всё время собираемся.
- «Мы» - это кто?
- Я, Маринка и…. - Барби загадочно подмигнула мне, - Там ещё два парня придут - студенты. Мы с ними вчера познакомились. Такие классные парни!
«Интересно, а я там зачем?» - подумала я, но вслух не спросила, боясь спугнуть удачу.
- Ну, ладно, я постараюсь вырваться из дома.
Я широко улыбнулась, маскируя собственную неловкость и сказанное глупое «вырваться из дома». «Подумает ещё, что маменькина дочка». Так, конечно, оно и было, но не потому, что я сама так хотела, а потому что характер и методы воспитания маман просто не оставляли мне выбора.
- Окей, тогда завтра в семь у клуба, - прощебетала Люська и убежала.
Она-то убежала, а вот я ещё некоторое время стояла, замерев, как истукан. Потом побежала искать, опять куда-то девшуюся Машку.
- Блин, Ленка! Я так и знала, что ты поведёшься! Это наверняка очередной её прикол.
Да-а-а, Машка умеет разделить радость подруги!
- Знаешь что, Рябинина! Завидуешь - завидуй молча!
Оставив подругу на полдороги, я стремительным шагом пошла в сторону дома, демонстративно сложив, надоевший уже зонт. Только, интересно, кому и что я демонстрировала? Ей? Это вряд ли, потому что сейчас, будучи на волне эйфории, я была безумно зла на Машку. Мне казалось сейчас, что она хочет отделить меня «от нормальных людей», утащить в свой ботанико- химический мир, чтобы ей не было скучно там одной. Я даже не помню, как дошла до дома, потому что в голове уже роились тысячи идей того, как одеться, как общаться, о чём говорить, как знакомиться с этими двумя мальчиками. «Надо же! Студенты! Круто! И где только Люська их находит?»
Войдя в квартиру, я направилась в свою комнату, думая, что пока мамы нет дома, я спокойно оденусь, накрашусь и…. Мало того, что мама оказалась дома, так ещё и с ведром и шваброй!
- О, Ленка, пришла уже? Давай, раздевайся и, давай. Вторую швабру в руки - и вперёд. Я тут генеральную уборку затеяла.
- А, по какому поводу? - выдавила я, чувствуя, как моя эйфория «сдувается» как проткнутый воздушный арик.
- Дядя Гена из Москвы приезжает.
Я закатила глаза:
- Началось в колхозе утро!
Дядя Гена - это особый член нашей семьи! Мамин старший брат. В Советское время работал толи в КГБ, толи около того. В 91- ом, вовремя сообразив, что страну начинает пучить, ещё в июле аккуратно примкнул к, набирающей силу, Ельцинской оппозиции. Он сделал это так изящно, что его не разоблачили даже свои. После провала ГКЧП, окончательно разуверившись в победе коммунизма, дядя Гена, некоторое время жил с нами в Ленинграде, потом, когда «вздутие живота» у России прошло, вернулся в Москву и, так и оставшись в звании полковника (только, теперь уже, без приставки КГБ), пошёл служить в родную московскую милицию. Я не любила дядю Гену: чёрствый безэмоциональный сухарь, который, где бы он не появлялся, превращал всё, толи в казарму, толи в милицейский участок. Доходило даже до того, что когда он бывал у нас летом, я не могла даже погулять до одиннадцати, потому что обожаемый дядюшка появлялся, откуда не возьмись и, напугав меня до полусмерти своим появлением, быстренько утаскивал домой.
- А на фига он приедет-то?
- Дела у него здесь какие-то. По работе. Ну, ты идёшь помогать?
«Хорошо хоть завтра приезжает. Значит, сегодня в клуб попадаю без проблем».
- Да- да, мам, иду…. Ой, нет, не иду. Бли-и-ин! У нас контрольная завтра. Две. Мне готовиться надо.

Мама удивлённо посмотрела на меня, не понимая, шучу я или говорю серьёзно. Она, видимо, настолько привыкла к моим «лебединым озёрам» и «деревенским частоколам», что сам факт того, что Я собираюсь ЗАНИМАТЬСЯ, чтобы подготовиться к контрольной, ввёл её в кратковременный ступор. Чем я, собственно, и воспользовалась. Прибежав в комнату, открыла шкаф и, покидав пару тройку вещей, туфли и косметичку в пакет, кинула сверху пару- тройку книг и тетрадей (чтобы видно было, что в пакете лежит что-то прямоугольное), снова пробежала в прихожую, пропрыгав через мокрые пятна на вымытом полу.
- А ты куда это?
- А я к Машке.
- К Машке! Самой пора за ум браться. До каких пор она тебя тянуть будет?
- Ну, я же не репка, ма. Вытянет.
Сказав это, я быстро выскочила из квартиры, чтобы меня не завалили вопросами, особенно, во сколько я вернусь. Машка была единственным человеком, к которому меня отпускали без проблем. Проблема сейчас была только в том, что с Машкой нужно было помириться…

Прежде, чем нажать на звонок Машиной квартиры, я долго топталась на пороге. Наверное, если бы я курила, сейчас сделать это было бы самое время. Но, я не курила, поэтому пришлось успокаиваться исключительно самовнушением того, что Маша не зверь и не людоед: не приласкает, но и не покусает. Решившись, я позвонила. Долго никто не открывал. Потом послышались шаги и приглушённый Машин голос:
- Кто?
- Эм…. Маша? Это я, Лена.
Молчание.
- Маш, ну…. Прости меня. Дурой была.
Хоть Машка и не видела меня из-за двери, но я опустила глаза в пол и, наверное, покраснела, потому что лицо обдало жаром. Замок щёлкнул и дверь, наконец, открылась.
- Сомневаюсь, что ты перестала ею быть. Проходи.
В другой ситуации, я бы начала изображать праведный гнев «поруганной чести и достоинства», но сейчас для меня было настолько важно помириться с Рябининой, что я прошла в квартиру молча. Аккуратно поставив в угол уличную обувь, я прошла внутрь. Квартира у Маши была уютная, хотя и немного старомодная. Кухня ничем не отличалась от нашей, даже мебель была такая же, (а, что вы хотите? 1994 - никто ещё от «совка» не отошёл). А вот в обоих комнатах почти везде стояли книги. В комнате Машиной мамы стояли какие-то антикварные статуэтки (довольно тяжёлые - такими можно и убить). Было много мягких игрушек, на журнальном столике лежала вязаная Машкой кружевная салфетка. Также на большой тумбе стоял цветной «рубин», который, по вечерам, наверное, не могла «поделить» вся семья. В Машиной комнате, помимо полуторной кровати, тумбочке и, всегда содержащегося в идеальном порядке, письменного стола, стоял большой стеллаж с книгами и комод орехового дерева (наследие времени «великой фарцовки», когда всё ещё можно было достать не за деньги, а за знакомства).
- Маш, ты на меня не обижаешься?
Я понура села на кровать, теребя подол футболки и избегая смотреть подруге в глаза.
- Надо было бы, - прохладно ответила она, - но, жалко мне тебя. Да и мамы наши дружат…..
- Причём тут мамы? - обиделась я, - И, зачем меня жалеть? Я что тебе - дебилка на поруках?
- Ты мириться пришла, или дальше ругаться?
- Извини.
С минуту мы молчали. Потом Рябинина сказала, как ни в чём не бывало, (нет, всё-таки, мне нравилась её отходчивость):
- Ладно, я так понимаю, ты к завтрашним контрам готовиться пришла?
Не дождавшись ответа, девочка пошла в другую комнату за вторым стулом.
- Ну, как бы не совсем, - замялась я, открывая пакет, но пока ничего оттуда не вынимая.
- В смысле?
- А что, к тебе просто так нельзя зайти?
Машка хохотнула:
- Можно, но у тебя в мешке учебники, а к контрольным готовиться ты не собираешься.
- Ну…. Меня Барби в клуб пригласила.
- Ну, понятно, - Рябинина прислонилась к столу и, положила руки на колени, сцепив пальцы в замок, - а ты, значит, меня с собой позвать решила?
В вопросе подруги был явный сарказм - она прекрасно понимала, что никуда её звать я не собираюсь, но мне стало неловко и стыдно.
- Маш, прикроешь меня? Ну, если мать позвонит, скажи там, что я у тебя осталась, - натолкнувшись на неприветливый взгляд одноклассницы, я вскочила и, всплеснув руками, запальчиво затараторила, - ну, ты пойми! Это ж…. Это ж такая везуха! В клуб, представляешь? Они с Маринкой обещали меня с мальчиками познакомить. Со студентами, представляешь?!
- Ещё и с Ивановой! - вздохнула Машка.
Не любила она рыжеволосую зеленоглазую Маринку, похожую на средневековую распутную ведьму, что голая танцует в полнолуние, соблазняя всю мужскую часть населения села. Мне она, правда, тоже не особенно нравилась: если Люська просто флиртовала с парнями, (хотя и достаточно раскованно), то Марина почти сразу переходила к активной фазе интимных отношений.
- Ну, я-то, предположим, могу тебя прикрыть, - сдалась, наконец, подруга, - а маме своей я что буду говорить?
- Ну…. Скажи ей, эм-м-м, что-нибудь.
- Ага: «Маша, где Лена?» «Мам, оана, «что-нибудь».»! Замечательно!

Рябинина сама не выдержала и расхохоталась. У меня отлегло от сердца. Обняв подругу, я пламенно расцеловала её в обе щеки, как Брежнев Суслова.
- Ой, ой, подхалимка! С тебя потом неделя беспрекословного выполнения домашнего задания.
- Слушаюсь, мой генерал! - отсалютовала я. Приложив руку козырьком к голове.
- К твоей не прикладывают.
- Ой, да ну тебя! Слушай, я, тогда у тебя переоденусь, ладно? Как думаешь, какая лучше? Эта, или эта?
Я продемонстрировала подруге короткую чёрную кофточку с закрытой грудью, зато с наполовину открытым животом (кофточка немного блестела из-за люрикса), и серебристо-серую переливающуюся тонкую кофточку, также с длинными рукавами и v- образным вырезом.
- Я бы ни то, ни то не надела, - резюмировала Маша, скептически оглядывая предложенные вещи.
- Блин! Я не спрашиваю, что бы ты надела. Я спрашиваю, какая мне больше идёт?
- Ну, тогда чёрная. В ней хоть грудь закрыта.
«Тьфу, блин! Девочка- ромашка!» Надев чёрные обтягивающие брюки с отливом и такого же цвета туфли на среднем каблучке, я вышла к Машке в…. Серебристой кофте с v- образным вырезом!
- Баба- Яга всегда против? - хмыкнула Рябинина, оглядывая мой внешний вид, к которому теперь прибавились распущенные, нарочно взлохмаченные волосы а- ля «Авария - дочь мента» и довольно яркий макияж: густо наложенные серые тени, удлинённые за счёт туши ресницы и яркая коралловая помада, взятая у мамы напрокат (правда, без её ведома). Ногти я красить не стала, потому что это было уж чересчур вульгарно. Хотя и без лака Машка умудрилась определить меня, как «»Интердевочку» часть вторая».
- Ну, всё, я побежала, - сказала я, глядя на часы, - ещё доехать надо.
- Подожди! А вещи?
- Ты что? Куда я их там дену? Манька Полеванова в сельский клуб пришла?
- Я Рябинина, вообще-то, - засмеялась девочка, - ладно, иди уж….
Я улыбнулась и, помахав ей, шагнула за порог. Рука, опустившаяся мне на плечо, заставила обернуться.
- Лен, будь осторожна, - лицо подруги было как никогда серьёзным, в серых глазах застыла тревога.
Я даже опешила, не подозревая до этого момента, что кто-то, кроме матери, может за меня переживать.
- Да, это самое…. Ладно тебе…. Нормально всё будет.
Чмокнув Машу в щёчку, я вышла из квартиры.

***

У клуба стояла такая очередь, что создавалось ощущение, что мы вернулись в голодный 1992, когда в одни руки давали ВСЕГО по одной штуке. «Блин, ну, и где я их тут найду?» Осторожно проталкиваясь сквозь толпу смеющихся, орущих и матерящихся молодых людей, я искала знакомые светлые локоны и копну рыжих волос. К слову сказать «рыжую копну» было найти легче, чем «светлые локоны», потому что их здесь было в избытке. Здесь вообще нельзя было ничего разобрать и никого узнать, в том числе и, кто какого возраста: девушки накрашены, примерно, как я, а некоторые ещё ярче. Почти все парни в кожаных куртках, с сигаретами и выпивкой. И продвигалась вся эта толпа в час по чайной ложке, налетая друг на друга, распихивая друг друга локтями и наступая на ноги.
- Ленка! Иди сюда!
Маринка подпрыгивала, будучи уже впереди и махала мне рукой. Рядом с ней стояла Барби, одетая, действительно, как Барби: розовая атласная кофточка (или маечка?) на тонких бретельках и пышная белая юбка, в которой, по-видимому, опасно наклоняться. Туфель её я не видела, потому что в такой толкучке и это-то было видно с трудом. Маринкин наряд тоже не блистал разнообразием: кофточка у неё была того же фасона, что и у меня (только золотистая), а вот вместо брюк была, по виду кожаная, блестящая красная юбка, похожая больше на широкий пояс и, кажется, длинные чёрные сапоги, вроде бы блестящие. «Вот, где шлюха-то! Интересно, что бы Машка сказала? Или сразу «Валидол»?»
Первое, что ошарашило меня, когда мы вошли внутрь, это почти полная темнота помещения, в которой только изредка пролетали острые лучи бело- голубых прожекторов. Неприятно пахло алкоголем, потом и сигаретами. Правее танцпола, на первом и втором этажах располагалась зона отдыха, где стояли столики и уютные диванчики, (даже уютнее, чем в «МакДональдсе»). Ещё дальше находился ряд каких-то помещений с полупрозрачными занавесками, вместо дверей, назначения их (комнат), я не знала. Взяв меня за руку, Барби потянула за собой в дальний угол зала. Мы сели за столик.
- Что пьём, девчонки? - спросила она, вальяжно расположившись на красном диванчике рядом с Мариной. Я сидела напротив.
- Я «Маргариту», - сразу сказала Иванова, - ну и пирожных там, каких-нибудь.
- А ты? - спросила меня Барби.
- Я? А я, это….
Я вконец растерялась, начав, зачем-то, оглядываться по сторонам - тянула время. «Блин! Алкоголь-то мне нельзя. Мать убьёт. Как же быть? «Белой вороной»- то быть не хочется». К счастью, ответить я не успела, потому что к нашему столику подошли два молодых человека: один, высокий, темноволосый с красивыми карими глазами, одетый в светлую джинсовую куртку и чёрные брюки. Другой - среднего роста, короткостриженый, с русыми волосами. Судя по крепкому телосложению - спортсмен. Он, собственно, и был в спортивных штанах и в короткой кожаной куртке. Русоволосый почему-то пугал, а вот чёрненький мне понравился. Нет- нет, не в том смысле, о котором вы подумали, просто как симпатичный парень, не более того. Да и знакомилась я с ними не для флирта, а потому что ни разу не общалась со студентами, считая, что «взрослые серьёзные парни» вряд ли могут иметь что-то общее с шестнадцатилетними школьницами.
- Дима, - представился высокий, сразу садясь между Мариной и Люсей.
- Гена, - представился русый, плюхаясь рядом со мной на диван.
- Лена, - представилась я, отодвигаясь в угол.
- Ну что, девчонки, шампанского? - предложил Дима, обнимая Марину и Люсю.
«Слава богу! Это мне можно».
- Не-а, - замотала рыжей головой Иванова, - Амаретто!
«Нет. Не слава богу. Тьфу!»
- Ген, сметнись?
Гена безмолвно пошёл выполнять поручение. Дима, поняв, видимо, что я побаиваюсь его друга, засмеялся, тронув мою ругу:
- Да ты его не бойся! Он у нас только с виду такой…. Внушительный. На самом деле Генка добрый и, что немаловажно, очень исполнительный товарищ.

Я кивнула, пытаясь выдавить подобие улыбки. Хотя Дима и производил более приятное впечатление, чем его друг, но и в нём было что-то, что заставляло чувствовать себя неуютно: толи холодный взгляд, толи насмешливая улыбка, которая, казалось, вообще не сходила с его лица. «Блин! Может, всё-таки, домой? К Машке?» Тревога и неловкость, вместо того, чтобы проходить, только усиливались.
- Ну что, девчонки, гуляем?
Вернувшийся Гена выставил на стол фужер с «Амаретто» для Марины, бутылку шампанского, которая, очевидно, предназначалась нам с Люсей и бутылку «Виски». «Так- так…. Это они что же, на двоих? Чёрт…. Я как-то не так себе это представляла».
- А что у нас девушка не веселится? - Дима снова взял меня за руку и улыбнулся, на этот раз теплее и более искренне, - Угощайся.
Он пододвинул ко мне вазочку с мороженым (интересно, когда его успели принести?) и протянул бокал с пенящимся шампанским, которое Гена услужливо открыл и разлил по бокалам.
- А она у нас до сих пор сессию закрыть не может, с прошлого года, - хохотнула Люся, довольно откровенно кладя ногу на ногу так, что белая юбочка немного задралась, обнажая верхнюю часть бёдер.
«Что она несёт? Какую, к чёрту, сессию?!»
- Эм-м-м, Люсь, можно тебя на пару слов?
Та кивнула и, переглянувшись с Маринкой, поднялась:
- Мальчики, мы на минутку.
- Да хоть на две, - отозвался Гена, вальяжно сидя на диване, чуть расставив ноги.
- Я сгораю в ожидании! - явно паясничал Дима, театрально заламывая руки.
Зайдя в женский туалет, я взяла Люсю за руку и спросила, ошарашено глядя ей в глаза:
- Это чё такое? Какая, на фиг, сессия???
Барби потупила взор, прикусив губу. Потом ответила, переминаясь с ноги на ногу. Тон её
был неправдоподобно доверительным:
- Ну, понимаешь…. Я забыла тебя предупредить, но, мальчики не знают, что мы школьницы.
- Что??? А как…? Что ты им сказала?
- Что мы студентки филфафка, что учимся на втором курсе.
- Это мы-то второкурсницы? Ты бы нас ещё аспирантками представила!
- Ну, тут я, конечно, перегнула палку, но они похоже, даже не поняли ничего.
Видя моё замешательство, блондинка широко улыбнулась и потянула меня за руку:
- Пошли! Оторвёмся по-взрослому! Что ты как твоя Рябинина? Правильная такая! И скромная, как гимназистка. Смелее надо быть, а-то вся жизнь мимо пройдёт.
Я не совсем поняла, в чём мне нужно быть смелее и, почему именно без «отрывания по- взрослому» мимо меня должна пройти жизнь, но, всё-таки, пошла за Люсей, решив про себя, что раз уж я здесь оказалась, то нужно хотя бы с ней (Люсей) попробовать завести, хотя бы приятельские отношения.

А дальше были смех и веселье. Настоящее, только какое-то странное. Шампанское ударило в голову, так что я ощутила такую свободу, что сейчас смогла бы, наверное, нахамить Фане абсолютно не боясь наказания и замечания в дневник. А ещё, я могла бы показать неприличный жесть дяде Гене…. Пока я витала в своих мечтах, Гена, присутствующий здесь, медленно потянулся ко мне, положив руку на мою талию. Я вздрогнула и отстранилась:
- Вы…. Ты чего?
- Да ладно тебе.
Спортсмен придвинулся ближе. На его губах появилась противная пошловатая улыбка. Сильные руки прижали меня к мягкой спинке диванчика. Я упёрлась руками ему в грудь.
- Эй, отбой, Геныч! - вдруг послышался голос Димы, на коленях которого уже сидела Барби. Иванова полулегла на диванчике потягивая уже третью или четвёртую порцию «Амаретто», - Отстань от девочки!
Недовольный Гена отпустил меня и, угрюмо глядя перед собой, опрокинул стопку «Виски», даже не закусив. Я была в состоянии шока, поэтому сразу не поняла, насколько сильно испугалась. Налив себе ещё шампанского, я выпила его залпом и откинулась на спинку диванчика. Голова неприятно закружилась. Меня начало тошнить. Хотелось спать. «Похоже, этот бокал уже лишний», - отстранённо подумала я, рассеянно глядя на Барби, обнимающую Диму за шею и что-то говорящую ему почти на ухо. Я слышала, что. Но, во-первых, я не поняла смысла разговора, а, во-вторых, сейчас мне было глубоко наплевать на всё, что происходило вокруг меня. Такого со мной ещё никогда не было. Я не знала, хорошо это или плохо, я просто расслаблялась, как и посоветовала Люся. Она, кстати, взяла Диму за руку и увела на танцпол (кажется, это так называется). Меж тем, Гена подливал мне шампанское так, что я даже не успевала понять, как так получается, что я пью из бокала, а его содержимое не убавляется. Сидя с Геной на диванчике, я не знала, что у Барби с Димой был разговор, который и повлиял на мою жизнь, в корне изменив её….

***

- ….Ну, Люсь! Ну, что тебе трудно, что ли?
Дима умоляюще посмотрел на блондинку, которая решительно покачала головой и сказала, повысив голос, чтобы перекричать музыку и общий шум, царящий на танцполе:
- Нет, Дима. Я же сказала, что не хочу с этим связываться!
Дима помолчал немного, а потом схватил девушку за руку и, резко притянув к себе, зашептал в самое ухо:
- Если я это куда-нибудь не спрячу, у меня проблемы будут, понимаешь? Меня из института выпрут! Генке менты на хвост сели! Расколют же!
Брюнет ещё сильнее прижал к себе насмерть перепуганную школьницу, и начал целовать куда придётся: в губы, в щёки, в глаза, в шею…. Люся часто захлопала глазами и, пытаясь отстранить от себя парня, стала бить его кулаками в грудь:
- Совсем обалдел?! Пусти! Пусти, придурок!
- Люська! Мне некого больше просить, помоги! Ты баба…. Девушка. Школьница. У тебя искать никто не будет….
Кучеренко некоторое время молчала, обдумывая что-то. С одной стороны, ей хотелось помочь красавцу- Диме, но, с другой….
- Есть у меня одна идея! Только ненадолго, ладно? А-то у меня проблемы будут.
- Конечно, солнышко, - тут же успокоился Дима, поцеловав Люсю в щёку и что-то вложив ей в руку.

- Всё, Ген, извините, но мне домой надо, - сказала я абсолютно заплетающимся языком, пытаясь подняться с диванчика.
Парень молчал, похоже, понимая, что от меня сейчас, действительно, нет никакого толку ни в какой области. Иванова, пьяно хохотнула:
- Не умеешь ты пить, Маркова!
«Зато вы уже все и всё умеете!» - зло подумала я, пошатываясь, протягивая руку за курткой и цепляясь за вешалку. Зато, как это ни странно, Люська тут же подбежала ко мне:
- Ленка, ты чего?
- Плохо мне, - честно призналась я, ощущая подступающую тошноту.
- Пойдём, скорее. Тебе надо прочиститься.
Взяв меня за плечи, Барби повела меня по проходу. Шум музыки, голосов и смеха смешивался с шумом у меня в голове, а, по идее, крепкий пол, то и дело накренялся для меня то в одну, то в другую сторону. В глазах потемнело. «Мать меня убьёт!» - вкралась мысль в опьянённое сознание. Она, как раз, заставила меня начать думать о том, как бы так побыстрее протрезветь, чтобы самостоятельно дойти до дома. Нет, сначала до Машки - вещи-то у неё.
Приведя меня в порядок, Люся дала мне свою расчёску. Встав перед зеркалом, я придирчиво себя осмотрела: до конца ли подправила макияж и не порвалась ли где-нибудь кофточка. Я уже, практически, протрезвела, только голова немного кружилась, да язык чуть-чуть заплетался.
- Ну всё, пошли? - Кучеренко потянула меня за руку.
- Сумочку-то мою отдай, - улыбнулась я.
- Ой, - Барби рассмеялась, возвращая мне чёрную сумочку на тонком ремешке (подарок маме на день рождения).
Вернувшись к остальным, я не стала садиться обратно на диван:
- Пойду я, наверное….
- Оу, дама нас покидает?
Дима изрядно напился, поэтому вопросительная интонация давалась её с трудом.
- Мне домой надо, - растерянно улыбнулась я.
Люся и Дима переглянулись, потом блондинка кивнула:
- Иди, конечно. Мама-то не убьёт?
- Не, - она не знает, что я здесь.
- Ну и правильно, - сказал брюнет, - кто врёт складно, у того большое будущее.
- Всем пока. Спасибо, Люсь.
- Пока, до завтра.
Гена молча кивнул, Маринка помахала мне рукой. Я пошла к выходу, проталкиваясь сквозь снующих туда-сюда молодых людей.

***

Из клуба я вышла в приподнятом настроении. Похоже, у меня с Барби начали складываться дружеские…. Нет, пока ещё приятельские отношения, но ведь от них до дружбы - рукой подать. Кроме того, я общалась со студентами! Гена меня немного напугал вначале, но потом он стал обходительным и вежливым. Пирожные для меня заказал и денег не взял. С шампанским, правда, переборщила, но ведь всё хорошо закончилось. «Вот Машка обзавидуется! - думала я, спускаясь в метро и стараясь идти побыстрее (во-первых, потому что было уже далеко за двенадцать, во-вторых, мало ли что), - Хотя нет - не обзавидуется. Скривится как всегда, ещё и поучать начнёт».
В час я стояла перед дверью Рябининой, нажимая на звонок. «Птички», как назло, «пели» громко. «Блин! Сейчас родителей её разбужу - проблем потом не оберёшься». Мне никто не открывал. Я приложила ухо к двери - тишина! Всерьёз занервничав, я снова хотела нажать на звонок, но тут щёлкнул замок. На пороге появилась Машка в том же, в чём была, когда я приходила к ней, чтобы переодеться. «Значит, ещё не ложилась».
- Ты хоть знаешь, сколько времени?! - злым шёпотом спросила подруга, постучав себе по лбу, - Ты бы, блин, ещё под утро явилась!
- Да я как-то…. Так получилось. Понимаешь, там парни- студенты были….
- Да не волнует меня, кто там был! Мама твоя два раза звонила! Пришлось сначала врать, что ты, извините, в туалете, а потом, что вздремнуть прилегла.
«Блин, дома теперь завал будет! А ещё этот дядя Гена завтра….»
- Машка, спасибо, что прикрыла! Я быстренько переоденусь и пойду, окей? Твои-то спят?- я, собиралась пройти в квартиру, но Рябинина остановила меня:
- Естественно, спят! На вот, тебе твои вещи и, давай, иди домой, а-то ещё придёшь под утро.
- Слушай, ну, я же ни какая-нибудь….
- Всё! Да завтра! - раздражённо перебила Маша, закрывая дверь.
Возможности переодеться у меня, естественно, не было, поэтому пришлось идти домой, как есть. Видимо, Машин авторитет перед мамой оказывал на неё просто-таки магическое воздействие, потому что войдя в квартиру, я обнаружила, что свет везде выключен, а дверь в мамину комнату закрыта - значит спит! «Фух, пронесло!» Спрятав «клубную» одежду в шкаф, я сразу переоделась в ночное и, смыв макияж, тут же заснула, как только голова коснулась подушки….

Глава 2
У всякой медали всегда есть оборотная сторона.

«Господи! Почему так болит голова? Может, пропустить сегодня школу? Как раз две контрольные. Ну да, за эти две контрольные потом и не будет карманных денег. Именно два месяца». Сев в кровати, я протёрла глаза и зевнула. За окном опять барабанил дождь и дул противный холодный ветер. Наверное, противный. А, какой ещё он может быть в октябре месяце? Мама, наверное, уже поставила чайник. Сейчас встану, и…. «Так, а кто там на кухне? Неужели Дядя Гена приехал?»
- Блин! Ну не в такую же рань!
Спустив ноги с кровати, я потянулась к стулу с одеждой, попутно посмотрев на часы. Меня обдало холодом, сердце упало куда-то в желудок: круглые часы показывали половину одиннадцатого! Как сумасшедшая, я начала одеваться, причёсываться, заправлять постель. Взявшись за ручку двери, я, вдруг, остановилась: «а почему меня мама не разбудила? Даже, если я не слышала будильника, она бы пришла и начала орать…. Из-за дяди Гены? Тогда, тем более. У нас же принято встречать гостей всем домом». У меня появилось нехорошее предчувствие. Оставив рюкзак с учебниками в комнате, я вышла на кухню.
Как я и ожидала, на моём месте сидел дядя Гена: широкоплечий седеющий мужчина с жёстким, красноватым лицом и стальными серыми глазами. Милицейская форма и высокие ботинки - в этом весь дядя Гена. «Интересно, он когда-нибудь в штатском бывает?»
- Здрасте, дядя Ген. Доброе утро, мам.
Я подошла к маме и, уже, хотела поцеловать её, как обычно, но она, почему-то отвернулась и села на табурет, сложив руки на коленях. Лицо у неё было бледное и напряжённое, левая щека время от времени подрагивала.
- Здравствуй –здравствуй, племянница, - отозвался дядя Гена, с какой-то странной заинтересованностью оглядывая меня с ног до головы. «Может, просто давно не видел?»
- Что-то случилось? - спросила я.
В ответ мне была тишина.
- В чём дело, люди? - улыбнулась я, думая, что они разыгрывают меня.
Но улыбка тут же пропала, когда мама начала нервно теребить подол халата: значит случилось что-то, действительно, серьёзное - жди неприятностей.
- Кто-то умер? - спросила я, опираясь о стол. К горлу подступил комок: «неужели бабушка? Или Лиина!» - Лиина - моя двоюродная сестра, которая живёт в Волгограде.
- Да нет, все живы, слава богу, - сказала мама надтреснутым голосом и вынула что-то из моей сумочки, (неужели я вчера забыла спрятать её вместе с одеждой?!), - что это такое?
В руке у мамы был небольшой прозрачный пакетик, в таких обычно продают бисер, в нём был какой-то белый порошок, похожий толи на сахар, толи на муку, толи….
- Мам…. А, что?
- А ты не знаешь? - мама нервно потрясла пакетиком, - Впервые видишь, да?
- Да, - честно призналась я.
Лицо у мамы пошло красными пятнами. Вмешался дядя Гена:
- Давно ты этим занимаешься?
- Чем? - всерьёз не поняла я.
- Ну-ка, покажи руки, - вновь вмешалась мама, зачем-то хватая меня за руки и осматривая их.
- Да, в чём дело-то? - уже начала раздражаться я, отходя назад.
- Наркотики давно распространяешь? - спросил дядя Гена как всегда спокойным, немного вибрирующим голосом.
- Чего?
Сердце бешено заколотилось. Если бы это спросил кто-нибудь из одноклассников, я бы рассмеялась и посоветовала бы шутникам пересыпать стиральный порошок обратно в коробку. Но мама и дядя Гена не в том возрасте, чтобы так шутить и сегодня не первое апреля.
- Вы чё, прикалываетесь что ли? - всё-таки спросила я, нервно хохотнув.
- Где ты вчера была? - мама тряхнула моей сумочкой, которая была предназначена явно не для школы. Я молчала, - Где, я спрашиваю?!
- К Машке заниматься ходила, - выговорила я, понимая, впрочем, что моё враньё уже давно раскрыто. Я сказала это по привычке, всё ещё придерживаясь задуманного вчера плана.
- Я тебе сейчас такую Машку покажу!
Мама вскочила со стула, очевидно намереваясь ударить меня сумочкой, но дядя Гена остановил её, положив свою руку на её:

- Подожди, Ира, - потом обратился ко мне, - Лена, здесь двадцать граммов героина. Ты, действительно, не знаешь, как к тебе попал этот пакетик?
- чего?- я хлопала глазами, всё ещё не переварив услышанное. Потом замотала головой, - Конечно нет! Честно, дядь Ген! Я только сейчас наркотики вживую увидела! Мам, честно!
Некоторое время в кухне было тихо. Потом мама снова спросила, уже более спокойно:
- Где ты вчера была? Ты эту сумочку берёшь, только когда в гости ходишь. И накрасилась ты явно не для Машки.
«Вот, чёрт! Смыть забыла! И волосы….»
- Мам, ну, ты только не ругайся, - я подошла к столу и стала нервно барабанить по нему пальцами, - меня вчера Люся Кучеренко в ночной клуб пригласила. Представляешь, не дружила- не дружила со мной, а тут, вдруг, в клуб!
- Вот, говорила я, что тебе не надо общаться с этой…. Прости господи!
- Подожди, Ира, - снова успокоил маму дядя Гена.
- Ну и вот…. Я решила пойти. Переоделась у Машки, ну, ты бы меня всё равно ене пустила, ну я и…. С нами ещё Маринка Иванова была. А у Люськи, оказывается, парни знакомые были - студенты, представляешь! Они нам пирожные покупали, фрукты. Но ко мне не приставали, честно! Не пытались даже.
- Ты пила? - перебила мама, лицо которой по мере моего рассказа, становилось всё строже.
- Не- не- не, - замахала руками я, - только Маринка с Люсей. И мальчики. Я только сок, честно!
«М-да, мама, видела бы ты меня после этого «сока»!»
- Ты отходила куда-нибудь? - спросил дядя Гена: не по его лицу, не по голосу вообще нельзя было понять - сердится он или нет.
- Я? Эм-м-м…. Не помню. Кажется, нет.
- Кажется, или выходила?
«Блин, а, правда, выходила я или нет? Кажется, нет. Блин, сколько ж я вчера выпила?»
- Один раз, в туалет.
Врать маме было стыдно, но, если бы я рассказала ей про шампанское и про его количество, то, помимо пары ударов по лицу и трёх часов нотаций, получила бы домашний арест формата «из школы сразу домой, из дома только в школу» на неограниченный срок. Но обман, кажется, сработал, потому что дядя Гена сказал:
- Иди пока в комнату.
- Так я что, в школу не иду сегодня?
- Иди в комнату! - повторила мама, указывая на дверь кухни.
«Что за бред? Какие наркотики? Откуда?» Я сидела на кровати, силясь унять дрожь во всём теле. Всё происходящее казалось дурным сном, от которого нужно было срочно проснуться, чтобы всё стало, как прежде. Чтобы мама наорала на меня за то, что я опять проспала школу. Чтобы Рябинина опять отчитывала меня за плохие оценки и прогулянную контрольную. Чтобы не было никакого клуба, никакой Барби, никаких студентов! Я даже зажмурилась: обычно, во сне это помогало проснуться. Но, открыв глаза, я разочарованно вздохнула: ничего не изменилось. Я всё также сидела на кровати, а на часах было половина двенадцатого. Маму с дядей Геной слышно не было. Наверное, говорили шёпотом. «Рябинина! Может, рассказать ей? - подскочив к телефону, я сняла трубку, - Чёрт, она же в школе». Да и не лучшим вариантом была сейчас Рябинина - нотации, нотации, а толку никакого. Я легла на кровать и заткнула уши, чтобы лучше сосредоточиться, вспомнить события вчерашнего вечера и понять, кто и когда мог подложить мне героин. Или я сама..? Нет, это-то уж точно исключено. «Так, какая там музыка играла? Сначала «Erotic», потом «Русских размер» - «Ангел дня», кажется, а потом мы с Люськой второй раз в туалет пошли…. И был «Doctor Alban» - «It is my life», вроде».

Подойдя к магнитофону, я стала рыться на висевшей над ним полке с кассетами. Все три песни нашлись на одной кассете - сборнике последних клубных хитов. Я прослушала все три по два раза, мысленно перенося себя во вчерашний вечер. Сидим, пьём шампанское, Иванова пытается клеиться к Диме, Гена, поняв, что меня трогать нельзя, пытается найти какую-нибудь тему для разговора, чтобы не сидеть как сыч. Вот Люся с Димой ушли танцевать. Кажется, она хотела вернуться, но он притянул её к себе, потом они целовались…. Или нет? Не важно. Потом…. Плохо помню, что было потом, но меня очень мутило, кружилась голова. Много пила. А, что пила? Опять шампанское? Блин! Так, вот «Doctor Alban». Мы как раз с Люськой ушли. Она умыла меня водой, дала свою помаду, предлагала тушь, но я отказалась. Потом у меня сумочка упала. Люся подняла. Замок закрыла…. «Стоп! А, почему она его закрывала, если она (сумочка) и так была закрыта?!»
Забыв выключить магнитофон, я выскочила из комнаты. Вбежав в кухню, сказала:
- Мам, дядя Ген! Я знаю, кто мне мог наркотики подбросить!
Они резко замолчали и ошарашено уставились на меня.
- И кто же? - спросила мама.
- Люська. Мы с ней когда там, в клубе, в туалет пошли, она мою сумочку с пола подняла, и замок на ней защёлкнула, хотя я, во-первых, не слышала, как она падала, во-вторых, замок там точно не открывался.
- Ты уверена, что сама не открывала сумочку? - дядя Гена напрягся и, даже подался вперёд. Я часто закивала, - Тогда вот что: это я забираю и все мы делаем вид, что никогда этого не видели.
Он положил пакетик с белым порошком во внутренний карман формы. «Неужели всё закончилось?! Неужели, не будет не наказаний, ни милиции?!» В порыве чувств, я подскочила к дяде Гене и, повиснув у него на шее, расцеловала в обе щеки:
- Спасибо- спасибо- спасибо!!!
- Пожалуйста, - дядя мягко отстранил меня от себя, - только ты расскажи мне про этих парней. Ну, которые с вами были. Опиши.
- З- зачем?
- Затем, чтобы проверить, нет ли на них чего в милиции. Наркоторговцев надо ловить. Надо, понимаешь?
Я кивнула. Вообще-то было немного страшновато рассказывать про Диму и Гену: а, вдруг, если я сдам их дяде Гене, они об этом узнают? А Гена, он вообще на бандита похож…. Но, я, всё-таки рассказала дяде Гене всё, что знала и описала внешность студентов. Дядя выслушал и, поблагодарив меня, тяжело поднялся с табурета:
- Пойду я, наверное. Ир, ты уж не наказывай её сильно.
Дядя Гена приобнял меня и потрепал по волосам. «Это что, мне всегда куда-то вляпываться надо, чтобы он таким добрым был?»
- Да я её за этот клуб вообще убью! - сказала мама, но, сказала как-то устало. Отстранённо даже. Из чего я сделала вывод, что убивать меня, всё-таки, не будут. По крайней мере, сегодня.

***

Весь день я промаилась от безделья. Вернее сказать, не от безделья, а от томительного ожидания четырёх часов, когда Машка должна была прийти домой из школы. За что бы я не бралась - ничего не могла делать. В голове вертелась одна-единственная мысль: позвонить Кучеренко и высказать ей всё, что я о ней думаю! Но, я, всё-таки, решила посоветоваться с Рябининой. Я даже готова была выслушать кучу нотаций и причитаний, лишь бы она подсказала мне что-то путное и не дала натворить глупостей (а-то это единственное, что у меня получалось на «отлично»).
Мы с Машей сидели друг напротив друга и молчали. Вообще-то имама запретила мне рассказывать кому-либо про наркотики, но, разве она не знает, что у подростков вода в ж…. Во рту не держится? Разве она сама никогда не делилась с лучшей подружкой самыми сокровенными и, даже запретными (а, нередко, и семейными) секретами? В общем, Рябинина узнала обо всём во всех подробностях. Только толку от этого, кажется, не было, потому что она просто тупо смотрела на меня, сложив руки на коленях.
- Маш, ну, скажи хоть что-нибудь. Что мне делать?
- Я думаю, сначала надо этой лохудре Кучеренко задницу надрать.

- Чего??? - я даже подалась вперёд. Никогда не думала, что можно услышать такое от Рябининой. «М-да, определённо, я на неё плохо влияю».
- Задницу, говорю, надрать. Разобраться. Я бы даже ударила. Несильно, просто, чтоб запомнила. Чтоб знала, что ты не тряпка, которую можно использовать.
«Не-е, я погорячилась: Машка есть Машка - на неё, по-моему, уже никто повлиять неспособен».
- Думаешь, поможет?
- Почти уверена.
- Почему, «почти»?
- Потому что мы не учли её друзей. Студентов этих. Вдруг, придут заступаться. Ты же говорила, что дядя Гена, вроде сказал, что они наркоторговцы.
- Ну, он предположил только. Ладно, как говорится, будет день и будет пища. Завтра посмотрим, как быть.

***

На следующий день всё произошло немного не так, как мы планировали, потому что моя дурацкая горячность сработала совсем не в мою пользу. Весь первый урок Люська не сводила с меня пристального взгляда, как будто хотела спросить что-то и всё никак не решалась. Да и, как решишься во время урока, да ещё и геометрии, да ещё и, с учётом того, что мы обе сидели на первых партах, тоько в разных колонках.
- …Таким образом, доказательство равнобедренного треугольника считается полностью выполненным.
Симпатичная Мария Сергеевна: высокая подтянутая брюнетка лет тридцати, стильная, всегда одетая, что называется, «с иголочки», нарисовала на доске невероятно запутанную схему доказательство почти никому непонятного треугольника и повернулась к классу.
- Маркова, что я только что сказала?
- Что доказательство выполнено, - неуверенно выговорила я, встав с места.
- А каким образом оно выполнено?
«Блин!» Я оглянулась на, сидящую рядом, Машку. Она начала шевелить губами (можно подумать, я умею читать по губам) и кивать, видимо, в какое-то определённое место на доске, но, я опять-таки, не поняла, в какое именно.
- Ну, мы берём точку «a», потом «b», потом соединяем их.
- Как именно?
- Ну…. - я попыталась руками показать, как именно соединяются точки, потом выдала в конце, - вот как-то так….
- Два, Маркова! Садись, - Мария Сергеевна отошла к учительскому столу и открыла журнал, - третья двойка подряд! Ну, скажи: где ты всё время витаешь?
- В квартире Люси Кучеренко, - выкрикнул, как всегда неугомонный хулиган и задира Васёк. Класс ответил дружным гоготом. Видимо, все уе знали, насколько я хотела подружиться с ней и влиться в «элитный круг», потому что я интересовалась тем, что происходило на её вечеринках, активнее остальных, и глаза у меня при этом блестели, как юбилейные рубли. Однако, после позавчерашнего «вливания в элиту» «юбилейные рубли» в глазах потускнели.
- Ладно, продолжим урок, - прервала смех учительница, - это проблемы Марковой. Ей же в конце четверти хвосты исправлять.
Вздохнув, я покосилась на Рябинину, но она, вместо ответного вздоха и укоризненного взгляда, кивнула на комочек бумаги, лежащий у меня на парте. Минуту назад его здесь не было. Развернув тетрадный листок, я прочитала: «помоги мне. У тебя в сумочке осталась моя вещь: подержи её у себя пару дней. Всё объясню позже. Кроме тебя мне некого попросить - нет надёжных». Это написала Барби. Посмотрев на неё, я увидела обращённую ко мне лёгкую улыбку. Если бы разговор был о чём-то другом, я бы прыгала от счастья, радуясь, что Люся доверяет мне, а, значит, мы с ней почти подруги. Но, это же были наркотики! Именно «были», потому что их забрал дядя Гена! «Блин! Что ж теперь делать?!» Наверное, я побледнела, потому что Мария Сернеевна подошла ко мне и, тронув за плечо, спросила:
- Тебе плохо? Ты бледная как мел. Сходи в медпункт, смерий давление.
- Ага, - кивнула я и выбежала из класса.

В медпункт я, естественно, не пошла. Я зашла в женский туалет и села там прямо на пол, обхватив голову руками. Сердце колотилось как бешеное. Надо бы домой, пока дядя Гена не уехал, уговорить его вернуть наркотики и отдать их Кучеренко, послав её куда подальше. Но внизу вахтёрша - не выпустит. Ещё и директору настучит! «Блин! Как же быть? Может, правда, подождать пару дней? А потом что? Нет, у дяди Гены, всё-таки, надо попросить эту «дурь» обратно. Дождусь конца уроков и приду домой как обычно».
После геометрии я отвела Машку в сторону:
- Прикинь, как Кучеренко обнаглела: мало того, что подложила мне эту дрянь, так ещё и просит у себя подержать пару дней.
Рябинина помолчала с минуту (она знала, что дядя Гена забрал героин), потом на неё снизошло озарение:
- Так ты насыпь в такой же пакетик стирального порошка, да отдай ей. А, если её ребята придут - скажешь, что никакого героина в глаза не видела и, пусть они сами разбираются.
- Хм…. Логично, только тогда и порошок отдавать незачем, я ж его в глаза не видела.

***

Наш с Машей план, с точки зрения логики, конечно, сработал бы безупречно. Так и было до определённого момента. Через два дня ко мне подошла Барби и, лучезарно и доверительно улыбаясь, протянула руку со словами:
- Спасибо, что попридержала. Давай его сюда и забудем об этой неприятной истории, лады? А вечером можешь ко мне прийти: мы с ребятами такую тусу замутим!
- Опять с Димой и Геной?
Никакого любопытства не было, глаза не блестели. Я почти ненавидела Кучеренко. Или, всё-таки, ненавидела? Из крутой девчонки-красавицы она, для меня, превратилась в подлую мерзкую змею.
- Не, с нашими, - Барби засмеялась и махнула рукой, - ты что: если родоки мои узнают, что я посторонних в квартиру привожу - убьют. Так это, пакетик-то давай.
- Какой пакетик? - «удивлённо» спросила я, хлопая глазами.
- Ну, помнишь, я тебе записку на геометрии писала? Ты что, разве не находила у себя в сумочки такого пакетика маленького? С порошочком беленьким.
Люся заметно нервничала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- Не-а. Мама, наверное, выбросила, когда сумочку проверяла. Или постирала с ним. Это ж стиральный порошок был, да?
Барби застыла с протянутой рукой как статуя, глаза у неё округлились, а лицо побледнела как полотно. «Ага! Вот, не будешь подкладывать дрянь всякую!» - ехидно, даже зло подумала я.
- Ты что?! Да ты…. - Люся, вдруг, схватила меня за плечи и начала трясти как грушу, глядя на меня бешеными глазами, - Ты хоть знаешь, что там было? Там…. Наркотики были!
Последнюю фразу она прошептала мне на ухо. Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица. Вроде бы получилось.
- А, зачем ты с наркотиками связалась? Да отпусти ты меня, в самом деле!
- Да, какая теперь разница!
Люся нервно вцепилась себе в волосы, начав ходить туда-сюда. Потом снова повернулась ко мне, но сказать ничего не успела - прозвенел спасительный звонок. Впервые в жизни звонок на урок был для меня спасительным. «Такими темпами я скоро школу полюблю».

***

Рада ли я была разговору с Кучеренко? Да, рада! Потому что отомстила, заставила её попрыгать, понервничать, запаниковать, как это было у меня, когда я увидела в руке мамы наркотики. Мама…. За эти два дня она выпила сердечных капель больше, чем за всю свою жизнь. Из-за этой расфуфыренной Барби мама едва не сошла с ума. Я могла быть двоечницей, прогульщицей и хамкой, - да, кем угодно, но маму я любила! Трепала ей нервы, конечно, как все подростки треплют нервы родителям. Но, я не потерплю, чтобы мама пила лекарства из-за какой-то…. В общем, сейчас, в свои шестнадцать лет, я вообразила себя мстителем с обострённым чувством справедливости. Глупо? Конечно, да. Впоследствии, я. Конечно, поняла это, но пока….
Я уже ложилась, когда в коридоре зазвонил телефон. «Половина двенадцатого! Кому не спится в ночь глухую? Х*ю- х*ю. Не дай бог, маму разбудят!» Выскочив из комнаты, я сняла трубку:
- Алё?

- Ты дура, Маркова! - в трубке рыдала Кучеренко. Нет, даже не рыдала - у неё была настоящая истерика.
- Тебе чего? - шёпотом спросила я.
- Из-за тебя, меня убить могут!
- Чего? - я опешила, не зная, как реагировать. Вполне возможно, что она просто придуривается - утрирует, чтобы вызвать у меня чувство вины…. - Люсь, объясни, в чём дело.
- Да не в чём, - продолжала рыдать Барби, - убьют меня!
- Кто?!
Люся кинула трубку….

Глава 3.
«Не делай добра - не получишь проблем»

Как я не пыталась, я так и не смогла заснуть, проворочавшись до утра. Вполне возможно, что Люська просто решила, таким образом, «подогнать меня», чтобы я поскорее вернула наркотики. А, если нет? Если, ей и правда грозит опасность? Я, конечно, ненавидела её, но ненависть была на уровне: «пошла ты на…. Не подходи ко мне больше и забудь мой номер телефона!», но, ведь сейчас, если верить её словам, речь шла о жизни и смерти и, тут уж не до школьных передряг.

***

По дороге в школу я перекинулась с Машкой только парой фраз. Остальное время шла молча. Я не рассказала ей о Люсином звонке, побоявшись, что, если то, что сказала Барби, правда, то Рябинину незачем в это впутывать - она разволнуется сильнее меня, начнёт истерить, кричать, чтобы я тут же рассказала всё дяде Гене. Рассказать-то, может, и нужно было бы, но, я решила этого не делать, пока не буду уверена, что это не розыгрыш.
Это не было розыгрышем. На всех уроках Люська, практически, не слушала учителей, витая где-то в своих мыслях. Она была бледной, выглядела уставшей. И, самое примечательное: она была не накрашена! Я понимаю, что это звучит как бред: судить о состоянии человека по наличию или отсутствию косметики на лице, но в случае Барби, это было лучшим индикатором, определяющим серьёзность ситуации - прямо-таки лакмусом. «Если Кучеренко не накрашена, значит дело, действительно, труба. Спросить? После вчерашнего пошлёт куда-подальше. Не спросить, забить? Не, я так не могу. Она хоть и сволочь, но, что, если её, действительно, убьют?»
- Да не подходи ты к ней больше, - Машка сильно потянула меня за локоть, когда я порывалась, было, пойти в столовую вслед за Люсей, - ты ж ей всё вчера сказала? Ну так зачем она тебе теперь?
- Мне надо, - ответила я каким-то чужим, рассеянным голосом.
- Что надо? - не поняла Рябинина, продолжая удерживать меня, - Ты что, всё ещё хочешь набиться к ней в подруги? Ну-ну! Набивайся- набивайся! Точно в милицию загремишь! Ты хоть о маме подумай! Или, думаешь, дядя Гена тебя от всего отмазать сможет?
«Время- время- время! Сейчас обед, потом факультатив. Надо успеть поговорить с ней сейчас!»
- Да, ничего я не думаю! - выдернув руку, я побежала по коридору в сторону лестницы.
- Эй, подожди! Ты куда? - Машка бросилась была за мной, ко орава каких-то младшеклассников преградила ей путь, - Дура! - услышала я у себя за спиной, но не остановилась.
«Зачем я это делаю? Зачем подрядилась в спасатели? Она же подставила меня, причём по полной. Потому что кем бы она не была - она человек, попавший в беду! А, с каких пор я стала такой человеколюбивой?» Нир на один из вопросов я не находила ответа. Возможно, потому, что боялась признаться сама себе в том, что чувствовала вину перед Барби: нужно было сказать что-нибудь другое. Как-то отреагировать на её вчерашние слёзы…. «Интересно, чем вчера от сегодня отличается, если я сейчас не знаю, как реагировать». Сев за стол напротив Люси, я нервно комкала салфетку, не зная, как начать разговор.
- Тебе чего? - Барби зло посмотрела на меня, одним глотком допивая свой чай (вот, странность, вся такая крутая, а питается в школьной столовой: неужели с карманными деньгами туго?), - Опомнилась и принесла…?
- Нет. Я просто…. Ты, конечно, дрянь ещё та…. Такие вещи мне подкладывать….
- Куда ты их дела?
- Потеряла, - я опустила голову. Потом вновь посмотрела на блондинку, - Люська, во что ты вляпалась? Это…. Тебя, действительно, могут убить?
- Да тише ты, - раздражённо бросила Барби, а потом сникла, опустив голову ещё ниже, чем я и нервно дёргая «молнию» блузки вверх-вниз, - сама не знаю. Я не хотела связываться с наркотой. Но Дима, так упрашивал! Понимаешь, его самого могли либо убить, либо посадить. И Генку….

«Блин! Это куда же я чуть не вляпалась-то?» У меня открылся рот, когда я в полной мере осознала, от чего меня спас дядя Гена! Это был чистый криминал. И, видимо, боялась сейчас не только я, но и Кучеренко (иначе, фиг бы она мне всё рассказала).
- И, что теперь? - спросила я севшим голосом.
Барби молчала.
- Люсь?
Снова молчание. Дотянувшись до девушки, я потрясла её за плечо, чтобы понять, слышит ли она меня. Барби слышала. Убрав мою руку со своего плеча, она сказала, охрипшим голосом:
- Димка требует вернуть товар…. Он попросил его на пару дней спрятать. А теперь, видимо, решил там свои проблемы и требует вернуть. Вчера позвонил, сказал, если не вернёшь до трёх часов - придёт Генка с друзьями, и….
Люська зарыдала, положив голову на руки. А я, впав в какое-то оцепенение, сидела и смотрела на неё, открыв рот. «Хорошо, блин, спрятали!» Тут меня осенило:
- Люся? А Дима с Геной знают, что наркотики были у меня?
Барби подняла голову и, молча посмотрела на меня. Пауза. Ещё пауза. Выскочив из-за стола, я опрометью бросилась к выходу из школы….

***

Добежав до подъезда, я согнулась пополам от боли в боку. Всю дорогу от школы до дома, я бежала как сумасшедшая, постоянно оглядываясь назад и осматриваясь по сторонам. Дома я скинула рюкзак, даже не разбирая. Разогрев обед, села за стол на кухне, пытаясь отвлечься хотя бы на еду. Но мне кусок не лез в горло. Меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. Взгляд Барби, там, в столовой, не нуждался в словесном подтверждении: Дима и Гена знают о том, что наркотики были у меня, а, значит, не исключено, что Люська просто, как это говорится, «переведёт стрелки» на меня. «Хотя, может, и нет. Ну, не такая же она, в самом деле, гадина, чтобы сдать меня им. Ведь она понимает, что так нельзя. Или это понимаю только я?»
Где-то через полчаса, мне, всё-таки, удалось поесть и немного успокоиться. Я решила, что, если уж ребята подкараулят меня завтра у школы, то я просто скажу им, что не видела никакого…. Блин! Такое я уже пыталась проделать с Люськой. Получилось не очень. Чтобы окончательно отгородиться от панических настроений, пришлось сесть за уроки. М-да-а…. Я и за уроками! Неужели скоро конец света? От телефонного звонка я аж подскочила: «не дай бог, опять Люська! Или того хуже!»
- Алё, Ленка! Ты куда сбежала с факультатива? Тебе ж он как никому нужен!
«Фух! Слава богу, Рябинина!»
- Да я…. Мне надо было. Я вспомнила, тут, мама просила….
- Опять с Барби в клуб намылилась? - в Машином голосе звучала ревность и обида, - Только она тоже не пойдёт, потому что укатила на шикарной иномарке с богатеньким красавчиком.
- А…. Она сама в машину села?
Рябинина молчала. В трубке послышался какой-то треск.
- Блин, Маш, мне нужно знать! Она как, нормальная была? Ну, в смысле, улыбалась, там, или, наоборот? Напряжённая или испуганная.
- Не знаю я, - ещё больше обиделась подруга, - я мало видела: из окна много не разглядишь. Вроде как, сначала ругалась с кем-то. Вроде по описанию на твоего этого…. Который в клубе с вами был.
- Дима?
- Ну да, наверное. Высокий такой. Потом второй вышел: пониже такой, в куртке кожаной, в спортивных штанах.
- Гена!
- Ну, тебе виднее. Ну, этот длинный что-то Люське доказывал, жестикулировал всё, потом тот, который в куртке руку ей на плечо положил, и она села в машину, за ней Дима ваш и уехали. Ещё вопросы есть по поводу твоей кумирши?
- Маш, не надо так…. Ты не так меня поняла. Просто, понимаешь, я не могу тебе всего рассказать, там…. Проблемка небольшая.
- Ну да - большие закончились, теперь небольшие начались. И, главное, всё с Кучеренко! Ладно, увидимся завтра в школе.
Рябинина положила трубку, не дождавшись ответа.
- Что ж вы все трубками-то кидаетесь?! - раздражённо спросила я неизвестно кого и тоже положила трубку.
В замке входной двери повернулся ключ. Пришла мама.
- Привет, мам, - я поцеловала маму в щёку, - как на работе?

- Нормально, - ответила мама, но голос у неё был взволнованный.
- Что-то случилось?
- Лена, тебя там у подъезда какие-то ребята ждут. Но, ты не ходи - они мне не нравятся.
- Какие ребята? - «Может, со двора кто? Колька или Косой. Блин, мама же про них не знает».
Колька Марин и Витька Косой, были отъявленными хулиганами, с которыми я познакомилась, когда как-то шла из школы. Они начали задираться, а я возьми, да и ответь. Потом подбила Кольке глаз. Видимо, у них это считалось «хорошим тоном», потому что ко мне больше не лезли и, даже предлагали пиво (но я отказалась), а как-то раз, мы вместе играли на гитаре (ох и получила я тогда нагоняй, за то, что поздно вернулась домой!) Маме я, конечно, ничего не сказала о них и вот, сейчас, она, всё-таки, встретилась с ними.
- Не знаю, но они старше тебя намного. С кем ты общаешься, Лена?
Мама посмотрела на меня так, что я съёжилась.
- Мам, это, ну…. Со двора. С соседнего, где жёлтый дом. Я сейчас выйду к ним и скажу, чтобы они сюда больше не ходили, хорошо?
- Хорошо, - после паузы сказала мама, - только быстро. Пять минут. Одна нога здесь, другая там.
- Да-да. Я уже на шпагате, - улыбнулась я, надевая куртку.
Со всей этой чепухой с Машиной ревностью и мамиными расспросами, я немного позабыла об опасности, которая может подстерегать меня из-за Люсиных «забав» с наркотиками. Я отвлеклась настолько, что даже не предполагала увидеть…. Диму с Геной, которые ждали на скамейке у подъезда: Дима, всё в том же костюме, в котором был позавчера в клубе, сидел ногу на ногу как аристократ, сложив руки на коленях. Гена, тоже всё в том же прикиде (они вообще переодеваются хоть когда-нибудь?), широко расставил ноги, разведя локти в стороны и уперев ладони в ляжки: ни дать ни взять Доцент из «Джентльменов удачи» - «Пасть порву, моргалы выколю!» Ребята молча посмотрели на меня, потом Дима жестом попросил меня подойти. К горлу подкатил тревожный комок.
- Садись, - сказал он, когда я подошла, кивнув на Гену. Тот отодвинулся, освобождая пространство между ними.
Вроде бы ни в голосе, не во взгляде Димы не было угрозы, но сейчас он, почему-то, пугал меня даже больше, чем его приятель.
- Да не, я постою.
Брюнет чуть кивнул, мол, твоё дело, потом пристально посмотрел на меня:
- Где пакетик, Лена?
Мне показалось, что меня ударило током, причём, от нескольких розеток сразу.
- К- какой п- пакетик?
- Который тебе Люся отдала.
- Ничего она мне не отдавала! - я даже вскинула голову, старательно изображая возмущение. Это давалось мне с огромным трудом, потому что из-за дрожи в коленях, я едва могла стоять. Дима на мгновение прикрыл веки.
- Лена, мы же не в детском саду, правильно? - он протянул руку и мягко вял меня за запястье, - где героин? - вопрос он процедил сквозь зубы. Гена отчего-то напрягся.
- Не знаю я ни про какие наркотики. Пусти!
Я отскочила назад, пытаясь выдернуть руку, но хватка брюнета стала неожиданно жёсткой. Дима резко дёрнул меня за руку так, что я полетела вперёд, прямо на него. Но упасть окончательно мне не дал Гена, который, подхватив меня, посадил на скамейку между собой и Димой. Я растерянно перевела взгляд с одного на другого, потом, почему-то, посмотрела на свои окна на третьем этаже. «Блин! Мама…. Что же делать? Ну, Люська! Ну, тварь!»
- Ты давай, дурочку-то не включай, - вступил в «беседу» Гена, сжав моё плечо, - мы тут с тобой воландаться не станем. Не отдашь товар - возьмём натурой.
- Да подожди ты со своей натурой! - Дима бросил на Гену жёсткий останавливающий взгляд, потом, заговорив неожиданно мягко, - Не надо девушку пугать, - Дима погладил меня по щеке, от чего мне стало ещё страшнее, - ты не бойся его, Лен. Он всегда такой, когда злится. Отдай наркотики, я тебя прошу. Ну, сама по суди, зачем они тебе? Да ещё и вместе с проблемами.
- Да, чего с ней разговаривать?!